Елькин Леонид Ильич - командир эскадрильи 118-го отдельного разведывательного авиационного полка военно-воздушных сил (ВВС) Северного флота, капитан.

Родился 6 марта 1916 года в деревне Малый Завраг, ныне Павинского района Костромской области. Русский. С 1924 года проживал с семьёй в городе Великий Устюг Вологодской губернии. Окончил авиационный техникум в Москве.

В Военно-Морском Флоте с 1935 года. Окончил Ейское военно-морское авиационное училище имени И.В. Сталина в 1937 году. С декабря 1937 года - младший лётчик 45-й отдельной морской разведывательной эскадрильи, с сентября 1939 года - 118-го морского ближнеразведывательного авиационного полка ВВС Северного флота. В 1939-1940 годах принимал участие в советско-финляндской войне в составе 118-го авиационного полка Северного флота, произвёл 85 вылетов на разведку военно-морских баз и коммуникаций противника. С 1940 года - командир звена в этом полку, в апреле 1941 года понижен до должности старшего лётчика. Член ВКП(б) с 1939 года.

В начале Великой Отечественной войны старший лейтенант Л.И. Елькин - на фронте. С июля 1941 года - командир звена 4-й эскадрильи 118-го отдельного разведывательного авиационного полка. За годы войны произвёл 254 боевых вылета, из них 129 ночью на бомбежку войск противника и 125 днём на дальнюю и ближнюю разведку коммуникаций и военно-морских баз врага. Все боевые вылеты Л.И. Елькина были успешными и отличались высокой эффективностью. По его разведывательным данным торпедоносная авиация Северного флота потопила большое количество вражеских кораблей и транспортов. Летал Л.И. Елькин и на выполнение заданий по перевозке раненых, по доставке боезапаса и продовольствия спецгруппам, находившимся в глубоком тылу противника. Лётчик неоднократно встречался в воздухе с самолётами противника и выходил из боевых столкновений победителем.

При выполнении задания командующего Северным Флотом по изысканию новых аэродромов в районе Новой Земли 27 июля 1942 года в губе Малые Кармакулы самолёт Л.И. Елькина был обстрелян немецкой подводной лодкой. Лётчик получил тяжёлые ранения в голову, лишился одного глаза. После госпиталя он вернулся в свой полк и, несмотря на то, что был признан негодным к лётной службе, добился разрешения продолжать полёты. С марта 1943 года - помощник командира, с сентября 1943 - командир авиационной эскадрильи 118-го отдельного разведывательного авиационного полка ВВС Северного флота.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 января 1944 года за доблесть и мужество, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, за умелое воспитание подчиненных и образцовое руководство эскадрильей, капитан Елькин Леонид Ильич удостоен звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда".

29 февраля 1944 года капитан Елькин Л.И. не вернулся с боевого задания, производя разведывательный вылет в район Нарвика (Норвегия).

Капитан (19.02.1942). Награждён орденом Ленина (22.01.1944), 2 орденами Красного Знамени (13.05.1942; 17.09.1942), орденом Красной Звезды (15.08.1941), иностранной наградой - орденом Британской Империи 5-й степени (Великобритания, 1944).

Именем Героя названа улица в селе Павино. Бюст Елькина в числе шести лётчиков-североморцев, удостоенных звания Героя Советского Союза, установлен на Аллее героев-авиаторов (малой) в посёлке Сафоново-1 ЗАТО город Североморск Мурманской области. Фамилия Елькина выбита на мемориале памяти лётчиков, штурманов, стрелков-радистов ВВС Краснознамённого Северного флота, погибших в море в 1941-1945 годах в посёлке Сафоново.

О Елькине Леониде Ильиче:

12 сентября 1943 года английская авиаразведка доставила из Альтен-фьорда бесценные сведения о месте базирования и системе защиты линкора "Тирпиц". Эта развединформация, повествуется далее, легла в основу крупной подводной диверсии против "Тирпица". И много-много страниц про то, как диверсия эта совершилась.

В действительности для проведения операции "Брон" английское командование использовало данные в исключительно тяжелой обстановке полученные летчиком-североморцем капитаном Леонидом Ильичом Елькиным, впоследствии Героем Советского Союза. Имя этого выдающегося воздушного разведчика замалчивается в трудах западных историков войны. К сожалению, оно не пользуется должной известностью и в нашей стране, хотя по праву должно стоять в одном ряду с именами Бориса Сафонова и Алексея Маресьева.

В конце августа 1943 года из Англии в СССР, в порт Мурманск, на эскадренном миноносце прибыло подразделение британской воздушной разведки. Тройка "спитфайров", выделенная в его распоряжение, вскоре приземлилась на аэродроме под Мурманском. Самолёты были оборудованы для ведения фоторазведки. Руководство операцией "Брон" осуществлялось из Лондона контр-адмиралом Барри, командующим подводными силами британского флота. На сей раз охота на "Тирпица" затевалась всерьёз: к операции привлекались шесть океанских подводных лодок и шесть карликовых субмарин типа "Миджет", которые в оперативных документах именовались кораблями "X". Большие лодки должны были буксировать "иксы" до горловины Альтен-фьорда, а затем ожидать их возвращения за кромкой минных полей. Каждая сверхмалая субмарина транспортировала отделяющийся двухтонный заряд взрывчатки.

Очевидно, что "иксы" нуждались в совершенно точном знании местонахождения "Тирпица", поскольку вести поиск линкора им было и нечем, и не позволяли ограниченные энергоресурсы, нуждались они и в столь же точном знании системы его противолодочной защиты на стоянке. Но в день выхода в море - цитирую С. Роскилла - "они ещё не знали, в какой базе им придётся атаковать".

Спецгруппа британской авиаразведки никак не могла выполнить поставленную задачу и доставить снимки Альтен-фьорда. Все вылеты оказались безрезультатными. 12 сентября, когда подводные лодки с "иксами" на буксире начали уже свой путь к Норвегии, "спитфайры" с английскими лётчиками дважды взлетали, но возвращались ввиду плохих метеоусловий. Операция оказалась на грани провала. В Лондоне перешагнули через гордыню, и тогда британская военная миссия в Полярном обратилась за помощью к командованию Северного флота.

В 14.30 на разведку Альтен-фьорда вылетел капитан Елькин. Нижняя кромка облачности висела на высоте 200-300 метров, местами ниже. Лысые вершины сопок скрывались за сплошным пологом туч. Чтобы не потерять ориентировку, лётчику приходилось вести самолёт на бреющем. Снежные заряды несколько раз вызывали обледенение самолёта. Множество раз лётчик рисковал разбиться о склоны гор.

Через 2 часа 45 минут разведчик достиг цели.

Акватория Альтен-фьорда была закрыта мощным зарядом дождя и мокрого снега. Елькин снизился до высоты 50 метров и прямо по мачтам прошёл над кораблями, чтобы определить, кто где стоит. Разглядеть не удалось, фотографировать тем более было бесполезно.

Он мог улететь, капитан Елькин, с чистой совестью: кто стал бы его упрекать и в чем? Он достиг Альтен-фьорда, и не его вина, что над фьордом бушует заряд. Но Елькин не улетал, продолжая крутиться над кораблями. Самое поразительное заключается в том, что по нему не стреляли. Единственное объяснение этой странности: гитлеровцы не могли определить, что за самолёт носится в непроницаемой мгле над самыми головами зенитчиков. Не стреляли, чтобы не сбить своего.

Спустя 25 минут (!) снежный заряд ослабел, видимость улучшилась. Береговые зенитки и корабельные орудия, давно изготовленные к стрельбе, немедленно открыли огонь. Теперь-то звёзды на крыльях самолёта были видны хорошо! Что Елькин? Он трижды (!) на бреющем прошёл над фьордом, засняв стоянки всех крупных кораблей, и только после этого счёл дело сделанным. Когда фотографии будут отпечатаны, на них окажется видна каждая пушка, бившая по "спитфайру" только что не в упор... На аэродроме прикрытия стояли истребители, но ни один гитлеровский лётчик не рискнул подняться в воздух в такую погоду. Елькин приземлился, пробыв в воздухе шесть часов и совершив практически невозможное. "Когда Елькин представил фотографии, - говорится в отчёте, который хранится в ЦВМА, - англичане были до крайности удивлены и откровенно признавались, что в такую погоду у них не найдется охотников на столь сложный полёт. Англичане ниже 5000 метров на разведку не летают".

Радиограмма о местонахождении "Тирпица" срочно ушла в штаб контр-адмирала Барри, а фотоснимки Альтен-фьорда срочным порядком "вылетели" в Лондон на гидросамолёте "каталина". В результате их дешифровки - цитирую опять же В. Бру - "15 сентября 1943 года командиры получили по радио окончательный приказ: "лодка Х-8 минирует "Лютцов"; лодки Х-9 и Х-10 минируют "Шарнхорст"; лодки Х-5, Х-6 и Х-7 минируют "Тирпиц".

Таким образом, данные о составе и дислокации тяжёлых немецких кораблей, добытые капитаном Елькиным, позволили британским ВМС замахнуться на бронированный становой хребет германского надводного флота - в надежде одним ударом перебить его или же хотя бы заставить его треснуть...

За успешное выполнение разведполёта 12 сентября 1943 года капитану Елькину была объявлена благодарность перед строем.

Вспоминает Герой Советского Союза Селезнёв П.И.

"В отчёте сказано правильно: у англичан не было охотников летать на "спитфайрах" на меньшей высоте, чем пять тысяч метров. Объясняется это очень просто. На высоте свыше пяти километров "спитфайр-разведчик" уходил от любого фашистского истребителя, такая у него была аэродинамика. А на меньших высотах "Мессершмитты" его догоняли. Вот и отгадка, почему 12 сентября 1943 года Елькин выполнил задание, а англичане нет. Летали мы с ними в одном небе, да только по-разному...

Леонид Ильич Елькин был бесстрашный и в высшей степени талантливый лётчик. Летал он на 7 или 8 типах самолётов-разведчиков, от МБР-2 до "Киттихауков", каждый новый самолёт осваивал быстрее всех в полку. Воевать начинал как лётчик-истребитель еще в финскую кампанию, в Великую Отечественную воевал с первых дней и имел награды за сбитые самолёты противника. В разведку переходил с великой неохотой, подчиняясь приказу. Потом, я думаю, он и сам понял, что характер его как нельзя лучше подходил именно для разведки: выдержка, самостоятельность, мгновенная реакция. Мы, разведка, летали так, как, пожалуй, никто больше и не летал в те времена на Севере. На бреющем, огибая, как сейчас принято говорить, рельеф местности, на брюхе по ущельям пролезали... Простая вещь: чихнуть понадобилось. На высоте километр-два можно чихать на здоровье, сколько угодно. А на ста метрах на секунду потерял ориентировку, пока жмуришься да головой трясешь, вот и покойник.

Я говорил уже, что Елькин был лучшим разведчиком полка? Теперь скажу о том, что знали немногие: летал-то Леонид, ничего не видя левым глазом. 27 июля 1942 года он был ранен осколком снаряда в голову. Произошло это на Новой Земле, в бухте Малые Кармакулы. Елькин обследовал побережье острова по заданию командующего флотом. Его гидросамолёт был расстрелян на стоянке внезапно всплывшей гитлеровской субмариной. Леонид выжил, но в госпитале ему запретили и думать об авиации. За баранку автомобиля с одним глазом не пускают, про самолёт и говорить нечего.

О своих мытарствах с медиками и хождениях по инстанциям Елькин никому не рассказывал, поэтому я даже не знаю, кто поверил в него и кем дано было разрешение на допуск к полетам. Видели мы только внешний ход дела: вернётся Леонид с очередного приема, мрачный, молчит - не подходи, потом сидит в уголке и на тумбочке очередное "прошение" пишет. Когда выпустили его в первый самостоятельный полёт, все сбежались смотреть, словно цирк какой. Летал он осторожно, "блинчиком", словно ходить заново учился, ни одной бочки не крутанул, ни одной горки не сделал, а уж высший пилотаж он просто обожал: если видишь, что кто-то жаворонком в небе кувыркается, это, можно не проверять, Елькин. До войны за эти фигуры наказывали и отстраняли от полётов, поэтому у Елькина была репутация чуть ли не воздушного хулигана. По-моему, как Чкалова, даже на гауптвахту за лётное "лихачество" сажали. В войну поумнели, а бывших "хулиганов" приставили к обучению молодежи. Сколько жизней спас боевой высший пилотаж!.. Ну, выбрался он из кабины самолёта, поглядел на нас и улыбается, а мы уж и забыли, что он когда-то улыбался. Поверите, от этой его улыбки мы, товарищи его, чуть ли не расплакались. Любили его, и в полку за Леонида переживали страшно, только он ничьих сочувствий после ранения не принимал. Характер был кремень.

Как раз летом сорок третьего года Елькину был отведён так называемый второй сектор - это примерно от порта Берлевог, если по карте мерить, до города Тромсе и даже до Нарвика. Сюда входил и Альтен-фьорд. Разведка его была особо тяжёлым и опасным делом. Гитлеровцы берегли его секреты крепко. Несколько самолётов, посланных туда, на аэродром не вернулись. Самолёт-разведчик, которому первому удалось вернуться из Альтен-фьорда, был скоростным бомбардировщиком Пе-3. Пилотировал его капитан Вербицкий - командир экипажа, а штурманом и лётным наблюдателем был я...

Почти год мы разведывали второй сектор, пока Елькин не принял его от нас вместе с Альтен-фьордом. Не было случая, чтобы он не справился с поставленной задачей. 22 января 1944-го ему и Михаилу Константиновичу Вербицкому одним указом было присвоено звание Героя Советского Союза. Это были первые Герои в нашем 118-м разведывательном авиационном полку. А через месяц с небольшим, 29 февраля, Елькин не вернулся с разведки порта Нарвик. Перед этим Леонид дважды летал в Альтен-фьорд, из второго полёта вернулся по причине неисправности мотора. Подвох со стороны техники злил его, но в этих ситуациях он не пушил механиков, как другие, не рассказывал, каково ему пришлось, а как бы окаменевал лицом и молчал. Вот так же, стиснув зубы, молча он и летал, наверное, над мачтами "Тирпица" в сентябре сорок третьего года, дожидаясь, скоро ли пройдет проклятый заряд и улучшится видимость..."

Воспоминание Кривощёкова В.В., интенданта 3 ранга:

- Полётам Елькина придавалось особое значение. Сужу об этом по нашим довольно частым встречам с Леней на командном пункте флота. Насколько мне известно, ни один другой лётчик не докладывал свои разведнаблюдения лично Арсению Григорьевичу Головко, по крайней мере, не делал таких докладов регулярно, после каждого или почти после каждого вылета. Чтобы появиться на КП "Скала", Елькину требовалось совершить на катере или мотоботе переход из губы Грязной, где был аэродром гидроавиации и посёлок для лётного и технического состава, до Екатерининской гавани. Это километров двадцать-двадцать пять по Кольскому заливу, над которым в первые два года войны часто появлялась фашистская авиация. Фашисты не отказывали себе в удовольствии обстреливать и бомбить даже парусные шлюпки, поэтому переход по заливу, занимавший часа два-три, вовсе не был безопасной прогулкой. Впрочем, капитаны малых плавсредств быстро приспособились к угрозе с воздуха: шли под самым берегом, и, как только "мессер" или "юнкерс" начинал боевой заход, суденышко тыкалось носом в камни, а команда и пассажиры разбегались и падали, куда Бог приведёт. Зимой ничего страшного в этом не было: отряхнули снег с шинелей и пошли дальше, если катер не пробит или не слишком повреждён. Но летом шинели пачкались, а в базе Полярное комендантская служба неслась образцово. Комендантом гарнизона был майор Коцюра - вот это действительно комендант! Перед ним трепетал весь флот. "А что это у вас, товарищ командир, шинелька не почищена?.. Товарищ матрос! Гауптвахта об вас плачет и рыдает суток на пять-десять... Что за прическа?" Елькин говорил, что комендант страшнее "мессера", поскольку "мессер" обстрелял и улетел, а комендант непременно захватит в плен и подвергнет "допросу" с пристрастием. На гауптвахту комендант, сколько мне известно, Елькина ни разу не посадил, но назидательно побеседовать с Леонидом ему случалось. "Вот вы, капитан, в штаб флота командированы. А если вас комфлот увидит в таком виде? Он что, вам лично обязан хлястик пришить как положено? А воротничок - что это за воротничок?.." Я не в состоянии сейчас передать вам соль ситуаций, о которых тогда с неподражаемым юмором рассказывал Леонид. К комфлоту не всегда можно было попасть на доклад сразу по прибытии, поэтому Елькин приходил в комнату, где разрешалось покурить, и участвовал в общем разговоре, дожидаясь своей очереди. "Я вас заставлю, товарищ командир, привести вашу шинель в идеальное состояние! Вы у меня в крахмальном передничке ходить по гарнизону будете!.." Но Елькин обманул лучшие чаяния коменданта, раз и навсегда отказавшись от шинели. После нескольких назидательных бесед в комендатуре он перешёл на ношение куртки с меховым воротником, которая вовсе не являлась предметом формы одежды. В этой куртке Елькин летал, а с известных пор стал приезжать в ней в Полярное. В ней он и докладывал Арсению Григорьевичу Головко, что ужасало многих лощёных штабистов, но комфлот не обращал на "ужасное нарушение формы одежды" никакого внимания. К Елькину он относился исключительно хорошо, верил в его лётный талант: именно Головко разрешил Леониду вернуться на лётную должность после ранения в голову и потери зрения на левый глаз. Он же оставил его и в воздушной разведке, на что не смел надеяться даже сам Леонид.

С Елькиным я познакомился осенью сорок первого года, в октябре или ноябре. А последний раз видел Леонида Ильича за неделю до его гибели в феврале сорок четвертого. Из наших встреч самая удивительная была, пожалуй, июльская в сорок втором, на Новой Земле. Елькин прилетал в становище Малые Кармакулы на гидросамолёте через несколько дней после Мазурука. Мы с Женей Коноплиным переселились тогда с "Эмпайр Тайда" в домик на берегу. Смотрим - в бухту плюхается "каталина", становится на якорь, а из клипер-бота на берег высаживаются лётчик в кожанке с меховым воротником и подполковник морской авиации. Оба лица знакомы. Ба! Да это же Елькин и Антонов - начальник штаба второго авиаполка, которого я неплохо знал!..

Антонов и Елькин прилетели на Новую Землю по особому заданию адмирала Головко. Они должны были подобрать несколько площадок, подходящих для строительства аэродромов. Они забраковали полоску для "харрикейна", которую выбрали Коноплин и старший лётчик с "Эмпайр Тайда", но нашли несколько гораздо более удобных площадок. На них предполагалось разместить истребительную авиацию для прикрытия конвоев и одиночных судов в районе Новой Земли. После нашего ухода из Малых Кармакул в бухту в надводном положении влезла немецкая подводная лодка, наверное, та, что рассматривала наш транспорт через перископ, но боялась всплыть и приблизиться. Она сожгла гидросамолёты Елькина и Мазурука, стоявшие рядом на плаву, и обстреляла становище. Именно тогда Елькин был ранен в голову осколком. После выздоровления и возвращения в строй он успел жениться и даже, кажется, стать отцом. Последний раз я встретил Леонида в базе Полярное. Он шёл от штаба флота к причалам, где швартовались катера и мотоботы. "Как прошёл доклад у Головко?" - спросил я. Елькин молча пошарил у себя в кармане и вытащил коробочку. Он открыл её - Золотая Звезда! "Твоя?" - спросил я, опешив от неожиданности. Только тут я обратил внимание, что Елькин не в своей извечной лётной куртке, а в шинели, выбрит и пострижен, так что хоть к коменданту в гости. Елькин затолкал коробочку с наградой в карман и сказал: "Только что вручили". Почему не приколота? "Страшно, - отвечает, - не пришёл ещё к мысли, что имею право. Поношу пока в кармане, попривыкну, тогда и приколю..." Не знаю, успел ли он приколоть свою Звезду на мундир. Он погиб в первом же вылете после награждения. Не знаю, что произошло с его "спитфайром", отказал мотор или немцы всё же подстерегли Леонида в дальней зоне...

Зная Елькина, можно думать, что он пошёл на какой-то отчаянный риск, чтобы выполнить полётное задание. Как и все лётчики, он поругивал синоптиков. "Дают мне вылет с прогнозом, что над Альтен-фьордом ясно, прилетаю, а там "ватой" всё обложено, ни зги не видать. Приходится рисковать - иду вниз, пробиваюсь через "вату" до самых скал, начинается стрельба и ад кромешный..." Это он часто такие вещи рассказывал. Один старший офицер сделал ему замечание. По законам войны, сказал он Елькину, истребитель имеет право погибнуть при выполнении боевой задачи, бомбардировщик тоже, но разведчик погибнуть не имеет права. Это было в присутствии многих. Я запомнил ответ Елькина дословно. Он сказал: "У меня нет права погибнуть, но рисковать ради выполнения боевого приказа я обязан". Ещё он говорил тем, кто сильно донимал его своими удивлениями, как это он сумел без глаза вернуться в воздушную разведку, одну хорошую фразу. Я помню её: "Рождённый летать не может ползать". Он был рождён летать... Худой, высокий, весёлый человек, не вернувшийся из полёта...

Летавший без оружия

В отчёте о боевой деятельности 118-го разведывательного авиаполка за первый квартал 1944 года есть три строки о гибели Леонида Ильича Елькина в графе "Потери материальной части":

"29.02.44 г. "спитфайр", вылетевший на разведку порта Нарвик, с задания не вернулся".

В дневнике адмирала Головко под той же датой записано: "Не вернулся с разведки Елькин. Ходил на "спитфайре" до Нарвика. Видимо, не хватило горючего. Мог встретить на высоте ветер. У него на самолёте запас продовольствия на 1,5 месяца. Хочется верить, что Елькин сможет добраться до своей территории. Во всяком случае, думаю, что он жив".

Таковы две эпитафии на несуществующей могиле капитана. "Спитфайр" был действительно хорошим самолётом для высот более 5000 метров. Мало у кого, наверное, повернётся язык укорить британских пилотов в нехватке храбрости, если знать, что они не могли даже вступить в бой с истребителями противника. Бортового оружия не было на "спитфайре"-разведчике никакого.

Три фотопулемёта никого не испугают, никого не защитят...

Александр Ткачёв. Охота на "Тирпица": Документальная повесть. - журнал "Честь имею", 1994, № 9 (1695), с. 64-69.

Биографию подготовил: Уфаркин Николай Васильевич (1955-2011)