Ладутько Иван Иванович – командир батальона 221-го гвардейского стрелкового полка (77-я гвардейская стрелковая дивизия, 69-я армия, 1-й Белорусский фронт), гвардии майор.

Родился 15 (28) октября 1916 года в деревне Старый Пруд ныне Червенского района Минской области (Республика Беларусь). Белорус. В 1932 году окончил 7 классов школы, в 1933 году – 8-месячные педагогические курсы учителей начальных классов. Работал кассиром в лесничестве, управляющим делами в Червенском райкоме комсомола, помощником уполномоченного комитета заготовок по Червенскому району.

В армии с августа 1936 года. В 1938 году окончил Киевское пехотное училище. Служил в пехоте (в Сибирском военном округе). С ноября 1939 года – на командных должностях в Чкаловском стрелково-пулемётном училище (г.Оренбург).

В мае-июле 1941 года обучался в Краснодарском военном авиационном училище, в ноябре 1941 окончил Невинномысскую военную авиационную школу лётчиков. До апреля 1942 года продолжал обучение в Энгельсской военной авиационной школе лётчиков и ожидал отправки в район боевых действий. Из-за нехватки самолётов вылет на фронт постоянно откладывался. Желая как можно скорее попасть на передовую, написал рапорт с просьбой о переводе обратно из авиации в пехоту.

Участник Великой Отечественной войны: в октябре-декабре 1942 – заместитель командира батальона 556-го стрелкового полка (Юго-Западный фронт). Участвовал в Сталинградcкой битве. 19 декабря 1942 года был ранен в правое плечо и до апреля 1943 года находился на излечении в госпитале на станции Богоявленск (Тамбовская область).

С мая 1943 года вновь на фронте в должности заместителя командира батальона 218-го гвардейского стрелкового полка. С августа 1944 года – командир батальона 221-го гвардейского стрелкового полка. Воевал на Брянском, Центральном, Белорусском и 1-м Белорусском фронтах. Участвовал в Курской битве, освобождении Левобережной Украины, Белоруссии и Польши, Берлинской операции. За время войны был один раз ранен и дважды контужен.

14 января 1945 года, находясь на пулавском плацдарме на реке Висла (в Польше), лично повёл в атаку две роты и прорвал укреплённую позицию врага. Батальон под его командованием в этот же день овладел городом Зволень (Мазовецкое воеводство, Польша), а затем успешно форсировал реку Варта. 30 января 1945 года батальон под командованием И.И.Ладутько первым вышел на границу Германии (в районе нынешних польских городов Мендзыжеч и Свебодзин) и в ночь на 9 февраля 1945 года форсировал реку Одер. Пять дней, до подхода подкрепления, удерживал захваченный на левом берегу реки плацдарм, отразив девять контратак противника.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 февраля 1945 года за мужество и героизм, проявленные в боях, гвардии майору Ладутько Ивану Ивановичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№5223).

После войны продолжал службу в пехоте, был начальником штаба стрелкового полка и отдельной стрелковой бригады (в Архангельском военном округе). В 1951 году окончил Военную академию имени М.В.Фрунзе. В 1951-1954 годах служил в штабе Западно-Сибирского военного округа, в 1954-1957 годах командовал стрелковыми полками (в Забайкальском и Сибирском военных округах). В 1958 году окончил Высшие академические курсы при Военной академии Генштаба. Был заместителем командира мотострелковой дивизии. В 1961-1964 годах – советник при командире мотострелковой дивизии в Армии ГДР. С 1964 года – военный комиссар Калужской области.

С февраля 1972 года полковник И.И.Ладутько – в запасе. Жил в городе Калуга, работал инженером на заводе «Эталон». С 1987 года жил в городе Анапа Краснодарского края. Умер 8 января 2011 года. Похоронен на Новом кладбище в Анапе.

Полковник (1955). Награждён орденом Ленина (27.02.1945), 3 орденами Красного Знамени (24.10.1944, 21.05.1945, 30.12.1956), орденами Александра Невского (20.10.1944), Отечественной войны 1-й (11.03.1985) и 2-й (19.10.1943) степени, 3 орденами Красной Звезды (8.01.1943, 8.08.1943, 19.11.1951), медалями. Депутат Верховного Совета СССР в 1946-1950 годах..

Мы прорвались на узком участке фронта; справа и слева стоял враг и по всем признакам готовился к жестокому отпору. Впереди была широкая, глубокая река, за ней большой укреплённый город – Франкфурт-на-Одере. На левом берегу, параллельно реке, шла железная дорога, недалеко от Франкфурта её пересекала другая и уходила за реку. По дорогам непрерывно тянулись воинские эшелоны – враг подбрасывал подкрепления и во Франкфурт, и тем своим частям, которые ещё стояли на правом берегу. Железнодорожный мост находился в руках врага.

Командование поставило моему батальону задачу: с хода переправиться за Одер и овладеть пунктом, где пересекались железные дороги, одним ударом отрезать и Франкфурт, и те части противника, которые остались на правом берегу реки.

Ночью с 8 на 9 февраля батальон начал переправу. Переправлялись на лодках, на плотах. Кругом стояла тьма, как в печной трубе. Лил частый, упорный дождь. Река бежала с сердитым шумом. На наши лодки и плоты то и дело налетали быстро плывущие льдины.

В мирной обстановке такая переправа никого бы не обрадовала, но война в корне меняет значение вещей, и мы тогда радовались и тьме, и дождю, и ледоходу. Они надёжно скрывали от противника наше продвижение.

К рассвету батальон был за Одером в прибрежном кустарнике. Немцы ничем не обнаруживали себя. Но мы знали, что немцы тут есть; ещё совсем недавно они вели отсюда огонь. А теперь почему-то замолкли. Может быть, заметили нас и готовят удар?

Железнодорожный перекрёсток, который предстояло брать, находился от реки примерно на расстоянии километра. Между рекой и перекрёстком лежала ровная низменная пойма. Край поймы, примыкающий к реке, зарос кустарником. Идти прямо через пойму на перекрёсток было слишком рискованно. Я предпочёл обходный путь, более длинный, но менее опасный: укрываясь в кустарнике, подняться вверх по реке километра на полтора-два, где пойма делается уже, и там перебежать на насыпь. По пути я решил прочесать кустарник. Я подумал, что там могут быть немцы, и когда мы выйдем на железную дорогу, создадут нам угрозу с тыла.

Мои предположения оправдались – не прошёл батальон и сотни метров, как натолкнулся на противника.

Оказалось, что немцы не ждали нас, очевидно, не могли представить, что советские воины с ходу, после тяжких боёв переправятся через такую большую реку, как Одер, да ещё во время ледохода.

Когда раздались наши выстрелы, наше «ура», у немцев началась паника. Они бросали оружие, снаряжение и убегали. Никакого организованного сопротивления мы не встретили. Сопротивлялись только одиночки. Но эти головорезы наносили нам большой урон, стреляя из фаустпатронов.

Очистив кустарник, мы похоронили своих погибших товарищей и двинулись к железнодорожному перекрёстку. Ни на пойме, ни у перекрёстка немцев не было. Но мы вовсе не думали, что плацдарм на левом берегу Одера уже завоёван нами. Первый и сравнительно лёгкий успех был достигнут батальоном только потому, что немцы проглядели переправу, не ждали её, не допускали и мысли, что один батальон советских войск дерзнёт перешагнуть Одер.

Мы ждали, что немцы скоро атакуют нас, и, не теряя времени, строили оборону. За ночь около железнодорожной насыпи, которая метра на два возвышалась над поймой и была неплохим укрытием, мы вырыли траншеи, сделали пулемётные гнезда, установили пушки. Но немцы ничего не предпринимали – как бы вымерли все. Справа от нас темнел своими каменными громадами город Франкфурт, будто ослепший и онемевший – оттуда ни выстрела, ни человека. Слева – большой завод. Он был жив, дымил, шумел, работал. Позади и впереди нас лежала пустая пойма.

Но вот на третий или четвёртый день утром наши наблюдатели заметили двадцать танков и самоходок противника. Они шли на нас и с хода вели огонь.

Когда танки подошли метров на двести, я подал команду пушкам. Они дали залп, и два танка остановились и замолкли. Но остальные продолжали идти. После второго залпа вышло из строя самоходное орудие противника.

Больше в этот день противник нас не беспокоил. Батальон улучшал свои укрепления. Наступило утро 13 февраля. Дождь, наконец, перестал, тучи рассеялись, и показалось солнце. Солнце... солнце!... Как оно мило было тогда для нас, промокших и продрогших до костей.

Но недолго пришлось нам отдаваться радостной встрече с солнцем. Немцы опять стали готовиться к атаке, открыли огонь из тяжёлых миномётов.

Миномётный налёт длился с полчаса. Потом на нас двинулась вражеская пехота. Батальон подпустил противника метров на сто и открыл огонь из всех видов оружия. Враг понёс большой урон и откатился.

За атакой последовал новый обстрел из тяжёлых миномётов, а за ним – вторая атака. И так весь долгий день: сначала артналёт, потом атака.

Не прошло ещё и половины дня, а все наши пушки – их было четыре – вышли из строя.

Когда противник пошёл в последнюю, девятую атаку, в нашей траншее оставалось только тринадцать боеспособных человек. В это время вдруг отказал наш последний пулемёт. И я, наверно, не писал бы этих воспоминаний, и мои храбрые боевые друзья не увидели бы торжества победы, если бы тогда не было с нами сержанта Батракова. Он тут же, не выходя из боя, исправил пулемёт. Когда немцы подходили на бросок гранаты, Батраков оставлял пулемёт и кидал гранаты, отбрасывал атакующих и снова возвращался к пулемёту. Он погиб смертью героя в этом тяжёлом бою.

Мы отбили и последнюю, девятую атаку. В траншее осталось двенадцать человек с одним пулемётом. Все сразу принялись исправлять свои разбитые укрытия, хотя едва держались на ногах от усталости. Некоторые засыпали на ходу, заснув, падали и продолжали спать. Чтобы разбудить их, приходилось зажимать им рот и нос, потому что другие способы не действовали. Человека можно было катать, как чурбан, а он всё равно продолжал спать.

Враг решил доконать нас. В той стороне, где был завод, вдруг раздался сильный взрыв, затем на пойму хлынула вода, перемешанная с мелко битым льдом. Около завода был большой пруд, немцы взорвали плотину и спустили пруд на нас. Вода быстро заполнила всю пойму между железнодорожной насыпью и Одером, потом где-то нашла ход или сделала прорыв и хлынула на другую сторону. Мы очутились среди ледяной бушующей воды на узеньком гребешке насыпи.

И вдруг среди льдин, кружившихся на воде, мы увидели чёрные точки. Присмотрелись и поняли, что это лодки. К нам пришло подкрепление – целый батальон. Он причалил прямо к железнодорожной насыпи. С ним были пушки, миномёты. И когда немцы открыли огонь, они получили такой ответ, что больше уже не делали попыток выбить нас и перешли к обороне.

На другой день вода спала. К нам переправилось новое подкрепление, мы прочно утвердились за Одером и стали ждать дня наступления на Берлин.