Потёмкин Алексей Николаевич – начальник штаба 78-го гвардейского стрелкового полка (25-я гвардейская стрелковая дивизия, 6-я армия, Юго-Западный фронт), гвардии майор.

Родился 26 марта 1921 года в селе Весело-Вознесенка Тагарогского уезда Донецкой губернии (ныне Неклиновского района Ростовской области). Русский. В 1936 году окончил 7 классов школы, в 1939 году – Таганрогское педагогическое училище. В июле-ноябре 1939 года обучался в Ростовском педагогическом институте.

В армии с ноября 1939 года. Служил в пехоте красноармейцем (в Калининском и Прибалтийском военных округах).

Участник Великой Отечественной войны: в июне-июле 1941 – красноармеец 301-го стрелкового полка, в июле-сентябре 1941 – командир взвода подрывников 304-го отдельного сапёрного батальона. Воевал на Северо-Западном фронте. Участвовал в оборонительных боях в Прибалтике и на старорусском направлении. 24 июня 1941 года был контужен. В январе 1942 года окончил курсы младших лейтенантов Северо-Западного фронта (город Рыбинск Ярославской области).

В январе-марте 1942 – командир роты 2-го отдельного стрелкового батальона 2-й гвардейской бригады (Северо-Западный фронт). Участвовал в Демянских операциях. 21 марта 1942 года был ранен в левую ногу и до апреля 1942 года находился в ярославском госпитале. С апреля 1942 – помощник начальника штаба формировавшегося стрелкового полка (в Тверской области).

В июле-сентябре 1942 – помощник начальника штаба 78-го гвардейского стрелкового полка, в сентябре 1942 – январе 1943 – помощник начальника оперативного отделения штаба 25-й гвардейской стрелковой дивизии, в январе-мае 1943 – начальник штаба 73-го гвардейского стрелкового полка. С мая 1943 – начальник штаба, а в декабре 1943 – апреле 1944 – командир 78-го гвардейского стрелкового полка. Воевал на Воронежском, Юго-Западном, 3-м и 2-м Украинских фронтах. Участвовал в боях на коротоякском направлении, Острогожско-Россошанской, Воронежско-Касторненской, Харьковских наступательной и оборонительной, Донбасской операциях, битве за Днепр, Кировоградской, Корсунь-Шевченковской и Уманско-Ботошанской операциях. 16 апреля 1944 года был тяжело ранен в руку и до июня 1944 года находился на излечении в госпитале в городе Дубоссары (Молдавия).

Особо отличился при форсировании Днепра. В ночь на 26 сентября 1943 года во главе десантной группы переправился через реку южнее села Войсковое (Солонянский район Днепропетровской области, Украина). Овладев плацдармом на правом берегу реки, группа успешно отбила многочисленные контратаки противника.

За мужество и героизм, проявленные в боях, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 марта 1944 года гвардии майору Потёмкину Алексею Николаевичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

В 1947 году окончил Военную академию имени М.В.Фрунзе. С 1947 – начальник оперативной части отдельной стрелковой бригады (в Северо-Кавказском военном округе). В мае-декабре 1950 – преподаватель тактики Военной академии имени М.В.Фрунзе.

В 1952 году окончил Высшую военную академию (Военную академию Генштаба). Служил начальником штаба и командиром стрелковой дивизии, командиром механизированной и мотострелковых дивизий (в Забайкальском и Северном военных округах). В 1960-1966 – начальник штаба 8-й гвардейской армии (в Группе советских войск в Германии).

С 1967 – помощник командующего войсками Московского военного округа по гражданской обороне, в 1968-1970 – заместитель командующего войсками Московского военного округа по боевой подготовке. В ноябре 1970 – июле 1973 – начальник штаба Гражданской обороны СССР. В октябре 1973 – феврале 1976 – советник командующего военным округом в Национальной Народной Армии ГДР. В марте 1976 – марте 1978 – главный генерал-инспектор Инспекции Главнокомандующего Объединёнными вооружёнными силами государств – участников Варшавского договора. С декабря 1978 генерал-лейтенант А.Н.Потёмкин – в запасе.

В 1997-2002 – председатель Правления Клуба Героев Советского Союза, Героев России и полных кавалеров ордена Славы города Москвы и Московской области.

Жил в Москве. Умер 25 августа 2003 года. Похоронен на Троекуровском кладбище в Москве.

Генерал-лейтенант (1970). Награждён орденами Ленина (19.03.1944), Красного Знамени (14.02.1944), Александра Невского (29.09.1943), Отечественной войны 1-й степени (11.03.1985), Трудового Красного Знамени (22.02.1968), 2 орденами Красной Звезды (4.02.1943; 26.10.1955), орденом «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3-й степени (30.04.1975), медалями «За отвагу» (6.12.1942), «За боевые заслуги» (15.11.1950), «За отвагу на пожаре» (23.01.1973), другими медалями, иностранными наградами.

Почётный гражданин городов Днепропетровск (1998), Балта и Котовск (Украина).

Его именем названа школа в селе Весело-Вознесенка.

Воинские звания:
Лейтенант (17.01.1942)
Старший лейтенант (27.05.1942)
Капитан (14.11.1942)
Майор (29.06.1943)
Подполковник (5.11.1947)
Полковник (22.06.1951)
Генерал-майор (25.05.1959)
Генерал-лейтенант (29.04.1970)

Из воспоминаний Потёмкина А.Н.:

Субботним вечером 21 июня 1941 года в нашем полевом лагере все шло по заведенному армейскому порядку. Старшина-сверхсрочник Иван Покатилов накормил нашу роту добротным ужином и приказал готовиться ко сну. Вскоре лагерь затих и уснул. Часовые неторопливо двигались по своим маршрутам; на перекрестках дорог и лесных просек несли охрану лагеря полевые заставы. О войне, о том, что через несколько часов начнется битва длиною в 1418 дней, никто из нас, красноармейцев, не думал, хотя, к чести наших политруков, следует сказать: еще в Риге, на Московском форштадте, а затем на марше к границе они не раз напоминали нам, что пожар войны уже у наших границ и, несмотря на пакт с Германией, возможны провокации фашистских головорезов. Но... мы были молоды и по-молодому крепко спали.

Забрезжил ранний июньский рассвет... Проснулись ранние птахи в недалеком лесу. И вдруг в районе наших палаток стали рваться снаряды... Но, видимо, фашисты не знали точного расположения полка, и основной огонь сосредоточили на пограничных заставах. Это было в 3.30 22 июня 1941 года.

Полк по тревоге занял окопы, вырытые ротой, переброшенной сюда еще до прихода нашего полка заранее по приказу командующего Прибалтийским военным округом. Кстати, это — факт, опровергающий расхожие басни, что НИКТО ничего не предпринимал накануне войны. 

На нас наступал корпус Манштейна... Немцы шли во весь рост, прикрываясь броней своих легких танков. И все же мы, хорошо обученные стрельбе по бегущим мишеням, первую атаку отбили. Немцы понесли огромный урон в пехоте и вызвали авиацию. До сих пор в глазах стоит пикирующий бомбардировщик Ю-87. Это, признаюсь, самолет, наводивший на нас ужас, самолет, пикировавший до крон деревьев, шедший на нижайшем бреющем полете, когда мы, пехотинцы, ясно видели лицо пилота.

Наших самолетов над полем боя не было, и немцы расстреливали и бомбили нас в окопах безнаказанно... Я был легко ранен в кисть руки осколком снаряда, который на моих глазах буквально распорол живот красноармейца Саши Белоусова, моего друга с первых дней нашего прибытия в полк, мечтавшего осенью 1941 года вернуться в свой институт.

С тех пор, с того боя, я стал другим и вскоре получил на фронте прозвище «человек с бычьими нервами», хотя это было внешне, а в глубине души я так же, как и все, боялся смерти, но реакция на окружавший нас в боях ужас стала вроде притупленной, а поведение — внешне хладнокровным.

Мы отходили под натиском превосходящих сил противника, который стал учитывать силу нашего сопротивления и уже не лез в атаку без сильной артиллерийской и авиационной поддержки.

К исходу 22 июня 1941 года наш комдив доносил: "Дивизия с честью сражалась... Потери 60—70%. Боеприпасов нет. Богданов".

Вот как, после войны, оценил нас Манштейн: "Часто случалось, что советские солдаты поднимали руки, чтобы показать, что они сдаются в плен, но после того, как наши пехотинцы подходили к ним, они вновь прибегали к оружию, или раненый симулировал смерть, а потом с тыла стрелял в наших солдат". Тот же Манштейн пишет, что его войска "были вынуждены остановиться перед русским укрепрайоном на пути к городу Шауляй". Мы там сражались упорно, но всему миру известно, что не было там никаких укреплений — не успели достроить! Это мужество и смелость, стойкость и бесстрашие героев июньских боев 1941 года заставили фашистов видеть на каждом бугре дот — долговременную огневую точку.

Это советский солдат, красноармеец и его командир сорвали планы гитлеровцев окружить и уничтожить советские войска в Прибалтике, открыв себе свободный путь в Ленинград и вглубь нашей страны. Не вышло. Однажды, выходя из очередного (третьего) немецкого окружения в районе озера Селигер, я встретил на сборном пункте 181-й стрелковой дивизии техника-интенданта 2-го ранга Александра Александровича Куликова, бывшего начальника вещевой службы нашего 301-го стрелкового полка, с которым мы растерялись в боях и отходах от самого озера Ильмень. Он, зная, что я в июле—августе 1941 года командовал взводом подрывников в 305-м отдельном саперном батальоне 181-й стрелковой дивизии после разгрома немцами нашей 48-й стрелковой дивизии, включил меня в списки по переподготовке начальствующего состава при курсах младших лейтенантов Северо-Западного фронта. Три месяца полевой "академии" в г. Рыбинске пролетели как сон. Мне присвоили воинское звание лейтенант и назначили командиром роты морской пехоты в 71-ю бригаду, воевавшую под Москвой, а затем переброшенную под г. Старая Русса.

После представления комбригу полковнику Безверхову посыльный матрос-пехотинец повел меня на передний край. Часовые издалека заметили нас и стали в полный голос требовать: «Пароль!» Стояла тихая февральская ночь и голоса слышались на большом расстоянии. На мою просьбу разрешить нам подойти поближе часовые ответили угрозой: «Будем стрелять!»

Вдруг из немецких окопов раздался голос: «Ифан, Ифан! Пропуск!» «Иван», то есть я, ответил тремя буквами. А шутливо-услужливый немец тут же уточнил: «Нет, Ифан, пропуск — Мушька!».

Так я убедился, что рота стоит в непосредственном соприкосновении с немцами, а излишняя бдительность наших часовых может привести к большой беде. Надо шепотком пароль спрашивать.

20 марта 1942 года немцы под Старой Руссой перешли в наступление. Мы стояли насмерть, но, как говорится, «сила солому ломит». Погиб комбриг, любимый матросами за храбрость и справедливость командирскую, погибли десятки командиров рот и батальонов, был тяжело ранен и я, но бригада отстояла свой рубеж. После излечения в госпитале в городе Ярославле, возвращаясь в свою бригаду, я встретил на одном из полустанков немногих ее оставшихся бойцов, вывозимых на станцию Сонково Калининской области для сформирования новой 25-й стрелковой дивизии (Чапаевской).

В мае 1942 года 25-я стрелковая, вновь сформированная дивизия получила Боевое знамя с орденом Красного Знамени на алом полотнище в награду за прежние бои под Москвой и Старой Руссой, и, погрузившись в эшелоны, 27 июля 1942 года прибыла на Воронежский фронт. К этому времени я был назначен помощником начальника штаба 78-го гвардейского стрелкового полка (ПНШ-1).

В ночь на 5 августа 1942 года полк изготовился к форсированию реки Дон для захвата плацдарма на западном берегу в районе села Сторожевое с целью ослабить удар немцев на Воронеж.

С первого часа форсирования бои приняли ожесточенный характер. По приказу комполка подполковника К.В.Билютина я форсировал Дон в составе 2-го батальона. В середине дня, когда уже шли бои за окраину Сторожевого, немцы обстреляли наш второй эшелон дымовыми снарядами. Кто-то крикнул: "Га-а-зы-ы!!" Поднялась паника, ведь противогазы почти все оставили у берега Дона! Погасить панику страшно тяжело в любом бою. Некоторые бойцы сразу повернули назад, атака стала захлебываться, и тут раздался зычный, надрывный голос разведчика полка Павла Майстренко: "Идиоты, мать вашу... ветер несет дым от нас! Назад!" Как ни странно, но это спасло положение, и мы ворвались в Сторожевое. С того боя и до своей гибели Павло Майстренко был моим ординарцем. Это Человек с большой буквы, достойный особого рассказа.

Бои на плацдарме не утихали до нашего перехода в наступление по всему фронту в январе 1943 года. 16 января 1943 года оборона противника на Дону была сломлена, более тысячи солдат и офицеров врага были пленены, но его контратаки продолжались с невиданным ранее ожесточением.

В ходе боя за ст. Горшечное я был назначен начальником штаба 73-го стрелкового полка нашей 25-й стрелковой дивизии, и так как в это время полк не имел командира, возглавил бой за овладение Горшечным, расположенном на узле дорог, вне которых в ту снежную зиму двигаться ни нам, ни немцам было невозможно. Сплошного фронта не было, и нам удалось обманным маневром выбить немцев. С тех пор я ценю тактический маневр и часто в бою им с успехом пользовался.

Войска Воронежского фронта стремительно приближались к Харькову. 6 февраля 1943 года дивизия получила приказ совершить марш к Белгороду, освобожденному 9 февраля, и там войти в состав ударной группировки армии, наступая вдоль шоссейной и железной дорог, обходя Харьков с запада.

В ночь на 15 февраля мы вышли к окраинам Харькова, а соседний 81-й стрелковый полк, захватив село Гавриловку, перекрыл пути отхода немцев из Харькова на запад. В это же время соседняя 305-я стрелковая дивизия захватила Люботин, перекрыв пути отхода немцев на Полтаву. Фашисты, неся огромные потери, шли в атаки напролом. Погиб командир 81-го полковник П.К. Казакевич, немцы вновь заняли Люботин и прорвались на запад. Первое освобождение Харькова состоялось 16 февраля 1943 года, но враг, сосредоточив крупные силы, решил не допустить расчленения своего Восточного фронта и ударом с юга на Харьков и с севера от Орла на Курск нанести поражение советским войскам, выходившим на подступы к Днепропетровску и Запорожью. Развернулись невиданные ранее ожесточенные бои. 19 февраля противник перешел в контрнаступление и оттеснил войска Юго-Западного фронта за Северский Донец. Левый фланг Воронежского фронта, где были мы, оказался открытым. Немцы превосходили нас по танкам более чем в 11 раз, по артиллерии — в 3 раза, по пехоте — вдвое. Заняв 28 февраля рубеж Тарановка — Змиев — Зидьки, мы обязаны были не допустить прорыва немцев на Харьков с запада на юго-запад. Только после войны узнал — по этой же линии сотни лет назад наши предки провели Змеевый вал от набегов кочевников, что осталось в преданиях: запрягли поверженного врага и заставили его вспахать землю, подняв высокий вал. Видно, и тогда здесь шли жаркие бои. Не стану описывать кошмар наших боев с превосходящими силами противника, скажу лишь, что взвод Петра Широнина погиб, находясь в боевом охранении, а все его 25 воинов получили звание Героев Советского Союза.

С нами вместе в деревне Соколове сражался 1-й отдельный добровольческий чехословацкий батальон, и мы шесть дней прикрывали его, чтобы дать возможность получше приготовиться, к бою. На всю жизнь моими друзьями стали комбат — будущий Президент Чехословакии Людвик Свобода, капитан Богумир Ломский, ставший министром обороны Чехословакии, Васыль Вало, Степан Бунзак, Мартин Корбеля и многие, многие другие бойцы и командиры, сражавшиеся рядом с нами. Первым иностранцем, удостоенным звания Героя Советского Союза, стал командир роты надпоручик Отакар Ярош, погибший в Соколово.

Выйдя из боя, после небольшого отдыха и пополнения живой силой, вооружением и боевой техникой, 25-я гвардейская дивизия снова была введена в бой на Изюм-Барвенковском направлении. К этому времени я вернулся в свой родной 78-й гвардейский стрелковый полк.

В ходе марша мы остановились на ночлег в лесочке. Саперы быстренько отрыли небольшой котлован, перекрыли его в одна накат, и штаб полка разместился на КП. Той же ночью меня растолкал Павло Майстренко и вручил приказ комдива П.М. Шафренко срочно поднять полк по тревоге и форсированным маршем выйти к деревне Долгенькая. Немцы прорвали фронт!

Оставив для зачистки ночного лагеря по 2—3 бойца на батальон, мы двинулись к Долгенькой. Они, вернувшись в полк, рассказали, что на рассвете брошенный нами лес бомбили более тридцати самолетов противника и в мою землянку было прямое попадание бомбы.

К счастью моему, на войне судьба не раз берегла меня от беды. Однажды не взорвался снаряд 105-миллиметровой пушки, упавший под ноги. Однажды немецкая бомба выбросила меня из канавы, лишь контузив. Было много и других случаев, знакомых по собственному опыту фронтовикам.

Выйдя к деревне Долгенькая, полк увяз в затяжных боях, как и вся дивизия, и только 8 сентября мы перешли в наступление на крупную железнодорожную станцию Лозовая.

Отходя, фашисты дотла выжигали села, угоняя с собою местное население и вешая ни в чем не повинных людей. Ночами по всему фронту светилось зарево, а в освобождаемых нами селах колодцы были завалены трупами животных и людей.

К утру 22 сентября мы освободили Синельникове и устремились к Днепру. Днепр поразил нас необъятной широтой. Вспомнились поэтичные слова Гоголя, что не всякая птица перелетит Днепр. Приборы разведки показали точнее, что плыть нам надо 2130 м, а понтоны где-то потерялись в тылах армии.

К вечеру 23 сентября 1943 года, когда мы готовили разведку через Днепр и ломали головы, как же преодолеть такую воду с солидным течением на подручных средствах, Майстренко привел мне местного жителя из хутора Воронова — Петра Павловича Западного. Тот с ходу представился бакенщиком и сообщил, что знает место в лимане, где затоплено более сорока лодок. Эта новость была принята громким "Ура!".

На второй день меня вызвали к командиру дивизии, и генерал Криволапов, сменивший П.М. Шафаренко, приказал возглавить десант через Днепр.

В 3.30 26 сентября 1943 года мы начали форсирование и довольно успешно преодолели сопротивление немцев, не ожидавших такого крупного десанта. До рассвета вышли к южной окраине села Войсковое и полностью захватили господствующие высоты, лишив врага возможности наблюдать подход советских войск на глубину до 7 км. Это была немалая победа, и противник уже в середине дня начал контратаки, поддержанные танками и авиацией.

Особенно яростно противник контратаковал нас ночью 30 сентября. Ранее немцы воздерживались от ночных контратак, но теперь бросили в бой полки опытной, хорошо подготовленной 46-й пехотной дивизии. Нам стало тяжело, но и деваться некуда: позади — Днепр, и оставалось либо погибнуть в бою, либо утонуть в реке, либо всем смертям назло — выжить и победить!

К полуночи наш полк был разрезан на куски, враг ворвался на командный пункт, завязалась рукопашная схватка. Одному из немцев удалось ударить меня прикладом автомата, но подоспели радисты Смирнов Василий и Лихачев Иван, оба затем получившие звание Героев Советского Союза.

Комбат-3 Иван Дмитриевич Петухов, израсходовав, как и я, все патроны ТТ, отбивался выстрелами из ракетницы в упор. Стоял сплошной крик. Раненые, собрав все силы, продолжали бой, и немцы к утру не выдержали этого ада. Сначала по одиночке, а затем группами стали выбираться из наших боевых порядков и отходить на свои исходные позиции.

Плацдарм был спасен! 38 воинов полка, в том числе и я, получили высокое звание Героев Советского Союза. В полку стало 63 Героя СССР и, как сказал мне много лет спустя Маршал Советского Союза Иван Игнатьевич Якубовский, это единственный полк с таким количеством Героев.

Мне было 22 года, когда я стал командовать 78-м гвардейским стрелковым полком 25-й дивизии. С ним я прошел с боями до Днестра. Полк участвовал в окружении и ликвидации Корсунь-Шевченковской группировки врага, форсировал Южный Буг, освобождал города Балту и Котовск, а 5 апреля 1944 года вышел к Днестру севернее Дубоссар.

Почти всегда, на пути от Дона до Днестра, 78-й гвардейский полк получал почетное право первым захватывать плацдарм. Так было и теперь.

Утром 9 апреля началось форсирование Днестра, который образует севернее Дубоссар огромную петлю. Ударом на село Маркауци мы перерезали эту петлю, закрыв в ней многократно превосходящие нас силы. Немцы быстро разобрались в обстановке и ударами с внешнего и внутреннего фронта зажали полк в тиски. С огромным трудом и большими потерями нам удалось разжать тиски, отойти к Днестру, сохранив лишь небольшой плацдарм.

В ходе развития наступления к реке Реут 16 апреля 1944 г. я был тяжело ранен и навсегда убыл с фронта, а мои боевые друзья освобождали Молдавию, Румынию, брали Будапешт и дошли до Праги...

Биографию подготовил: А.А.Симонов